Сельская учительница
Я, последний из могикан. Остался совершенно один, из мужской части обитателей, нашего еще недавно людного бурлящего жизнью большого класса. Если бы этот год, не был выпускным, и его бы, вела не нынешняя, а совсем другая учительница, возможно я бы тоже ушел из него. Переехал бы, например, в город, к родной сестре мамы тете Люсе, которая давно уговаривает ее отправить меня к ней, и жил бы там без лишних забот.
Но, дело в том, что мой класс ведет Лариса Сергеевна. Это учительница, в которую, без надежды на взаимные чувства, я был влюблен еще с первого класса, когда она появилась в нем, только-только закончив пединститут.
Все эти годы, она жила и взрослела вместе с нами. Я имел счастливую возможность ежедневно видеть предмет своего тайного обожания.
А началось все с того, что однажды, я тайком забрался на чердак нашей школы. Рядом со зданием, прямо за ним, росла старая, коряжистая черемуха с толстыми, точно стволы, раскидистыми ветвями. По ним, как по дороге, можно легко добраться до школьной крыши, затем забраться в слуховое окно, затем на чердак. Потолок школы, для сохранения тепла, покрывал толстый полуметровый слой опилок. Я разгреб их, раздвинул толь и, поковыряв в щели между досками, посмотрел в образовавшееся отверстие. Прямо подо мной за столом сидела Лариса Сергеевна. На тетради посыпались сверху опилки и она, подняв вверх лицо, с недоумением посмотрела на потолок. Подумав видимо, что это наделали вездесущие мыши, она осторожно стряхнула их и продолжила проверять тетради.
С тех пор, я часто забирался на чердак, чтобы понаблюдать, как живет моя обожаемая учительница. В одно из таких посещений, она встала со стула, сладко потянулась и, перекрестив руки, быстро сняла с себя платье. В мгновение ока меня обдало жаром. Ведь впервые в своей жизни я увидел свою боготворимую женщину, в полуобнаженном виде. Вслед за снятым платьем последовал лифчик, затем трусики, и вот, совершенно не подозревая о том, что за ней наблюдают, она уже стояла посреди комнаты совершенно нагая и неизъяснимо прекрасная.
Красота ее гармонично сложенного, стройного тела изумила меня. До сих пор, я видел коренастые, сильные тела дебелых деревенских баб, которые очень редко отличались особой женственностью, а про их изящество, вообще говорить не приходится. Работая много и тяжело, часто рожая детей, они рано располнели, огрубели и лишились былой привлекательности, которой, некоторые из них, отличались в девичью пору.
Была летняя пора и на улице было такое пекло, что от него почти не спасали даже толстые стены домов. В ее комнате, с открытыми окнами, в которые потоками вливался с улицы раскаленный, словно из печки воздух, было, наверное, очень жарко. Вот она и обнажилась.
Подглядывать за взрослыми нехорошо, но я не мог отказаться от прекрасной возможности подробно рассмотреть свою обожаемую учительницу. Особенно обнаженную, в чем мать родила. Она подошла к окну, и поправив занавески, легла на кровать. Ища более удобное положение, я поерзал на своем месте, потому что маленькое отверстие не давало мне достаточно хороший обзор. Я мог лишь видеть половину письменного стола, на котором остались лежать открытые тетради и нижнюю часть кровати. Лицо Ларисы Сергеевны было вне зоны моей видимости. Зато была прекрасно видна самая интересная, нижняя часть ее тела.
«Там», внизу, у нее все было так же, как у других женщин. Такой же темный, чуть выдающийся треугольник волос под животом, выпуклый живот, с глубокой ямочкой пупка и изумительные, округлые бедра. На правом бедре неподвижно лежала ее рука. Вот она шевельнулась, сдвинулась к центру, легла на выпуклый лобок, и я с удивлением увидел, что пальцы Ларисы Сергеевны отчего-то шевелятся, иногда глубоко погружаясь в волосы.
Ее погруженный в волосы, изящный палец быстро-быстро шевелился в нем. Я лишь мог видеть, как вздувается и вздрагивает ее живот, подергиваются слегка раздвинутые голые ноги.
Тогда я понятия не имел, что она там делает.
Она жила под моим ревнивым, неусыпным наблюдением. Я видел, как расцветает и наливается женственной полнотой ее тело. Как из стройного и тонкого девичьего тела, оно постепенно превращается, в полное, неописуемой красоты налитое здоровьем и плотью великолепное женское тело. С высокой всегда поднятой вверх грудью с цилиндрическими розово-коричневыми сосками, которые, лежа на кровати, она порой легонько теребила пальцами. Под ее руками они подбирались, приобретая еще более соблазнительную округлость.
Она с негодованием отвергала притязания местных донжуанов, которые, ?жалея? ее проходящую в одиночестве молодость, страстно жаждали скрасить ее одинокую жизнь.
Других же мужчин у нее не было. Правда, еще в самом начале ее работы в нашей школе, к ней приехал в гости стройный спортивный парень. Это вызвало у меня большую тревогу. Я очень боялся, что он увезет Ларису Сергеевну с собой. Поэтому, я почти не покидал свой пост на чердаке, находясь на нем до глубокой ночи.
Они спали по отдельности. Я слышал невнятный звук их громких голосов, но не различал слова. По резким быстрым жестам и повышенному тону разговора, я понял, что они спорят. Он ее в чем-то усиленно убеждал, а она не соглашалась. Затем, он уехал. Один. А Лариса Сергеевна осталась. С нами. И, … со мной, конечно.
Чем старше она становилась, тем чаще я видел ее ласкающей себя на кровати. Постепенно, я стал понимать, что она делает, потому что вместе с ней, значительно быстрее, чем в обычных условиях мужал сам. Наблюдая за ее ласками, я приходил в сильное возбуждение и вторя ее ласкам, пылко дрочил свой быстро растущий член.
Вскоре, умерла моя мама. Она простудилась. Начавшееся двухстороннее воспаление легких, осложненное мокрым плевритом, стремительно убило ее.
Моему горю не было предела. Ведь она была единственным для меня родным человеком на этом свете.
— Переходи ко мне, — присутствуя на ее похоронах, просто предложила мне учительница.
Почувствовав, как осиротел, я безутешно разрыдался. Она подошла ко мне, прижав голову к своей груди, крепко и нежно обняла меня. Заливая слезами ее грудь, я заплакал еще горше.
Мы были одни в моем навеки опустевшем доме. От ее ласковых слов искреннего участия, я разрыдался еще сильнее, благодарно и инстинктивно прижимаясь к ее полной упругой груди пахнувшей родным и близким мне телом.
Подведя меня к кровати, она заставила меня сесть, затем сев рядом со мной прижала меня к себе. Мы, два бесконечно одиноких человека, сидели рядом, тесно прижавшись, друг к другу. Горестно рыдая, я, как бы ища у нее защиты, все глубже погружал лицо в прогалину между ее грудью. К ощущению горя у меня начали добавляться новые, более земные и волнующие меня чувства. Мое лицо крепко прижималось к упругой плоти ее полной, тугой груди, издающей какие-то неизъяснимо родные, близкие запахи. Они волновали мои душу и тело.
Она поцеловала меня в макушку. Я поднял лицо, и ее следующий поцелуй пришелся мне точно в губы. Я всхлипнул, но уже не от горя, а других более приятных чувств. Она слегка смутилась, но чтобы показать мне, что делает это лишь из желания успокоить меня, поцеловала еще раз. Я невольно ответил на ее поцелуй, встретив своими раскрытыми губами ее полные теплые губы, теплоту и влажность которых я остро почувствовал.
Новая волна горестного отчаяния всколыхнула мою душу и я, уже не стесняясь ее, зарыдал во весь голос.
— Не плачь.
Ее голос жалостно дрогнул, обняв меня, она прилегла на кровать, прижимая меня к своему телу. Подчиняясь благодарному порыву за ее ласку, я поцеловал ее в грудь. Она прижала к ней мою голову. Задыхаясь в тесной духоте ее плоти, я целовал и целовал ее грудь. Мои поцелуи быстро обрели совершенно иной окрас.
Что и как потом произошло, я абсолютно не помню. Мои ощущения произошедшего между нами, были окрашены в багрово-красный цвет сумасшествия, со стонами, вскриками и всхлипами на яростно скрипящей под нами деревянной кровати.
Я пришел в себя. Лариса Сергеевна лежала рядом со мной, утопив лицо в сложенных руках. Подняв голову, я увидел ее загорелое тело с крупными раздвоенными ягодицами, темными от загара. Полоску белой не загорелой кожи на ее спине и круглые ножницами разведенные в стороны ляжки.
Неужели все это было не сон? Но, ее обнаженное тело подтверждало, что между нами было все. Это красноречиво «подтверждал» и мой непривычно натертый, слегка набухший член.
Скосив глаза, я уже более подробно осмотрел лежащую рядом со мной обнаженную учительницу. Меня взбудоражил вид круглых холмов ее коричневых от загара гладких ягодиц, к которым так и тянуло притрагиваться. Повинуясь неудержимому желанию приласкать ее, я поднял голову и лег щекой на ее большую бархатистую ягодицу, сунув нос между ними. Там пахло … Этот запах был настолько возбуждающим и интимным, что раздвинув крупные холмы, я стал с жадностью целовать ее попу. Мои губы припали жарким поцелуем к ее коричневому пятнышку, чутко дрогнувшему от их прикосновения.
Стоило мне прижаться щекой к ее заду, как ее тело напряглось. Мои страстные поцелуи заставили его расслабиться. Видимо осознав, что больше уже ничего не изменишь, расслабленно распустив тело, она отдалась нахлынувшему на нее наслаждению.
Я долго целовал ее, пока мой член, обильно испуская прозрачную смазку, не начал капать. Она почувствовала это, хотела мне что-то сказать, но я бы все равно уже не смог остановиться.
Я давно уже лежал на ней, целуя ее шею под тяжелым узлом пушистых волос, и маленькие, нежно-розовые раковинки ушек. Прихватив губами мягкую мочку, я стал сосать ее, чувствуя, как мое тело заливает пьянящая волна желания. Мой и без того торчащий член словно окаменел. Он находился между ее круглыми ягодицами, уютно прижавшись к глубокой расщелине зада. Там было мокро от текущей из него смазки. Приподняв бедра, я с трудом просунул руку под ее бедра и раздвинул пальцами половые губы. Она молча раздвинула подо мной ноги.
Сладостно дергаясь, мой член, погрузился в ее скользкое лоно. Оно туго сжалось на нем.
Спустя шесть месяцев ее большой живот уже было невозможно скрыть от посторонних. Весной, после благополучной сдачи выпускных экзаменов в районной школе, я поехал поступать в педагогический институт. Лариса уволилась и приехала в город после того, как я благополучно сдал вступительные экзамены и был зачислен на первый курс института.
Не слушая ее возражений, я подал заявление в Загс, и вскоре мы стали мужем и женой.
Я, студент первокурсник, неожиданно для себя, стал мужем своей сорокалетней красавицы, моей бесконечно обожаемой беременной жены, которая ждет моего будущего ребенка. На всей земле, не было более счастливого человека, чем я.