Июнь

Сексуальный волшебного голоса за окном создавал у меня в голове картины одна эротичней другой. Я представлял себе то блудливо улыбающуюся пышногрудую блондинку сидящую с широко раздвинутыми ногами и теребящую свою набухшую от желания алую розу, нежно раздвигающую длинными бледными пальчиками её лепестки; то брюнетку с короткими волосами и строгими чертами лица школьной учительницы, стоящую на коленях, ласкающую себе длинные, затвердевшие соски маленьких стоячих торчком грудей; то стонущую от удовольствия шатенку с длинными вьющимися волосами бешено трущую свою рыжую киску. 

Июнь.
Жарким июньским вечером я тихо сходил с ума на смятой, жёсткой опостылевшей до предела кровати. Простыни под мокрыми от жары ягодицами раздражали моё недвижное тело. Пустой пододеяльник, сбившийся внизу живота в бесформенную складчатую кучу ядовитой медузой обжигал бёдра и бессильно лежавший на них половой член, яички как будто плавали в склизкой сопливой массе, под мышки текли от скопившейся в них влаги. Я обречённо вздохнул и отбросив пододеяльник в сторону перевернулся на бок, головка моего лучшего друга при этом уткнулась мордочкой в показавшуюся наждачной бумагой простыню, от чего меня в очередной раз накрыло волной раздражения. Я в бешенстве плюхнулся на спину, в голове тупо щёлкнула полусонная мысль, что в это же положении я был секундой ранее и раздражение плавно перешло в безнадёжность. В голове тупо и настойчиво крутилась мысль: мне надо уснуть, мне обязательно нужно уснуть, мне завтра вставать в шесть утра, у меня важные дела, я должен выспаться. Порой казалось, что эта одна и та же вращающаяся в голове мысль натрёт мне мозг, и он покроется волдырями. Опять накатывало раздражение, которое опять плавно перетекало в полную безнадёгу и так по кругу, до бесконечности и всё это на фоне какой-то вязкой полусонной лени. Когда, после очередного скачка раздражения, в голове смутно прорисовывается мысль, что нужно встать и что-то сделать, не важно что, отжаться от пола раз пятьдесят, включить порнуху и подняв своего лысого бойца по стойке смирно, ласково погладив его по головке заставить приседать, пока он не возмутится таким жестоким с ним обращением и не плюнет на ковёр смачно раз пять мутной белёсой жидкостью, а потом приняв тёплый душ надеть наушники и слушать расслабляющую музыку пока сознание не рухнет в тёмный глубокий сон, или тупо накачать организм пивом или снотворными до полной отключки. Но сонная лень, едва разлепив один глаз, нашёптывала нет, нет братец нет, ничего из этого не получиться, ты и сам всё понимаешь, всё это ты уже пробовал раньше и хорошо помнишь чем это всегда заканчивалось: или раскачаешь до предела пока ещё едва зудящие нервы и тогда точно не уснёшь до утра, или проспишь, или ждёт тебя дружок тяжелое утреннее похмелье. И в сотый раз максимально расслабив потное, горячее тело, я безуспешно пытался усыпить рассудок.
За окном послышались громкие голоса, девический смех, мужской басок, шелест пластика, звон стекла, и весь этот шумовой кавардак зафиксировался под моим окном. Ну вот ты и заснул, ещё вентилятор выключил, наивный, чтобы он спать тебе не мешал, туго заворочалась в голове ехидная мыслишка тут же вызвавшая волну ярости моментально заполнившую собой гудящую черепную коробку. В голове полыхнуло жаром и запульсировало расплавленным металлом негодование от безысходности и тупости ситуации. Напротив моего подъезда метрах в шести находилась беседка превратившаяся со временем в проржавелый металлический каркас без крыши и скамеек но это не мешало собираться там шумным компаниям которые обычно прогоняли или шумная бабка Таня с первого этажа или вечно пьяный и буйный сосед Юрка со второго. При воспоминании о милой старушке передёрнуло; она обычно открывала форточку и начинала орать так, что стёкла в окнах вибрировали, причём это могло продолжаться часами пока возмутители спокойствия не покидали запретную территория под окнами бабки Тани, или не просыпался пьяный Юра и шёл бить морды, и бил или били ему в зависимости от числа отдыхающих и степени Юркиного опьянения, или кто ни будь из жильцов не вызывал милицию, которая приехав чеса через два, восстанавливала мир и покой в нашем тихом дворике.
За окном гуляли не очень шумно, что было ещё хуже, почти полночь, спящих соседей они вряд ли разбудят, и наслаждаться тихим концертом я буду в одиночестве. В ночной тишине особенно звонко звучал молодой женский голос, а когда послышался глухой и томный говорок её собеседницы мой мирно спящий воин проснулся, оживился, поднапрягся и несколько раз дёрнувшись с неохотой всё-таки встал в боевую позицию, но затем послышались сиплые мужские голоса и он обречённо рухнул в мягкие волосы на паховой области. Посмотрев на это, как на очередное издевательство над моим утомленным бессонницей организмом я смирился с неизбежным, взял с тумбочки плеер и надев наушники стал слушать Вивальди в надежде, что музыка расслабит мой возбуждённый мозг и подарит ему забвение. Минут сорок я наслаждался божественной музыкой, но спать упорно не хотелось и хуже того, исчезли последние следы дрёмы, а вместе с ней уползла и липкая лень. Я встал и подошел к окну, уткнувшись коленями в радиатор батареи, нагнулся вперёд к окну чтобы рассмотреть что происходит в беседке. Было темно. Бархатный голос еле слышно что-то рассказывал своему незримому для меня собеседнику. От звука этого сладкого голоса, сочившегося сквозь жаркий июньский воздух через оконную раму мой пенис зажатый между округлым ребром подоконника и напрягшимися мышцами ног моментально затвердел, набух и с силой уперся в деревянное препятствие. Не в состоянии вынести эту сладкую боль я отпрянул от окна и он освобождённый звонко шлёпнув меня по животу встал вертикально прямо, налился соком, всем своим видом показывая готовность к решительным действиям. Сексуальный волшебного голоса за окном создавал у меня в голове картины одна эротичней другой. Я представлял себе то блудливо улыбающуюся пышногрудую блондинку сидящую с широко раздвинутыми ногами и теребящую свою набухшую от желания алую розу, нежно раздвигающую длинными бледными пальчиками её лепестки; то брюнетку с короткими волосами и строгими чертами лица школьной учительницы, стоящую на коленях, ласкающую себе длинные, затвердевшие соски маленьких стоячих торчком грудей; то стонущую от удовольствия шатенку с длинными вьющимися волосами бешено трущую свою рыжую киску.
Начавшийся спор пьяных мужских голосов заставил меня вынырнуть из волн экстаза как раз в тот момент когда устав работать рукой я перешёл на резкие толкательные движения вращая тазом. В очередной раз за этот вечер пожелав пьяной компании цероза печени, я с красным, торчащим от возбуждения членом направился в душ. Тщательно намылив своего лучшего друга, я продолжил начатое, то ласково протирая головку намыленной рукой; то массажируя пальцами её основание, покрытое сыпью из мелких пузырьков; то покручивая накалившийся ствол, то накачивая тёмный сине-багровый шар, готовый вот-вот лопнуть; то смывая мыльную пену, стараясь попасть тугой горячей струёй во впадину перехода возбуждённого, покрывшегося вздувшимися синюшными венами, ствола в разбухшую шляпу увенчанную бледно-розовыми губками. Вот так периодически намыливая, ввинчивая, грубо вбивая, плавно вталкивая медленными толчками в кулак, в тугое кольцо из пальцев, меняя амплитуды движения и углы наклона рук, таза, меняя руки, не забывая свободной рукой массировать яички, чуть не дошел я до финальной черты с её обязательным салютом, после которого наступает экстаз и полное расслабление, но вдруг передумал и сунул раскалённый дымящийся от возбуждения член под прохладную воду, испытав при этом довольно острое ощущение. Придя в себя минут через пять я как был голый и мокрый вышел из ванной.
Пива в холодильнике не оказалось, но ночной магазин рядом. Прогулка займёт минут десять. Быстро одев, на мокрое тело, тонкие брюки, майку и с посвежевшей после контрастного душа головой я вышел из подъезда и хотел уже двинуться в сторону магазина, как вдруг, повинуясь необъяснимому желанию, быстро подошёл к беседке.
Оказалось что там две девушки и три парня. Вдвоём одну имеют что ли, или двоих по кругу пускают…- Пронеслась в голове пошлая мыслишка. Компания похоже догуливала, Двое ссорились, но ссорились как то вяло, как по привычке, третий их так же лениво успокаивал. Девушки молча курили. Перед ними стояли пакеты с вином, пустая бутылка водки и какая-то закуска на ярком пластиковом пакете.
Уставившись на этот пакет, я дождался пока всех пятерых не развернуло ко мне и улыбнувшись сказал:
— Мужики, Вы потом уберите за собой, здесь дворников нет.
Повисла минутная пауза, во время которой я смог рассмотреть всех пятерых. Примерно одного возраста, лет двадцать пять, тридцать. Обычно и неброско одеты. Особое внимание привлекли конечно девушки, одна, худая, угловатая блондинка, вторая, маленькая, пухленькая, похожая, на продавщицу из булочной, или на воспитательницу из детского садика. И вот тут я понял, зачем я здесь стою и пытаюсь общаться с пьяными, незнакомыми, людьми, рискуя получить по морде. Да мне всего лишь, нужно было наяву лицезреть обладательницу того приятного голоса, от приторного тембра которого я чуть не кончил пять минут назад у себя в квартире. И словно услышав мои мысли пухленькое создание, туго затянутое в бежевую блузку и коротенькие штанишки, произнесло:
— Обязательно, уберём, мы всегда за собой убираем.
А мы для этого вас и берём. Кашолки. — тут же подал голос щуплый неприятный парень.
А ты ментов, позови, или лучше того придурка, который вечно в драку лезет, он как раз в твоём подъезде живёт. – Заплетающимся голосом изрёк волосатый и длинный.
— Я лучше поверю, что вы культурные, порядочные люди и всегда за собой убираете.
Да. Ты уж лучше поверь – Явно нарывался длинный.
Знаешь, давай лучше с нами выпьем – Миролюбиво сказал третий, самый трезвый из них.
В голове моментально прокрутились возможные варианты дальнейшего развития событий, и ни один из них меня не устраивал. Изобразив на лице дружелюбную улыбку и отказавшись я возобновил прерванный путь к магазину. Сзади опять о чём-то заспорили.
Пока я покупал пиво и выбирал к нему закуску в голове постепенно накапливалась досада от происшедшего, от того что всё это можно было предугадать. Я прекрасно знаю, что мечты почти никогда не соответствуют действительности и вылепив в своём, возбуждённом чудным женским голосочком, сознании образ этакой, жаждущей моментально тебе отдаться, прелестницы, в реальности получаешь обычную девку, причём совершенно не обращающую на тебя никакого внимания, что ещё обидней. И нельзя читать нравоучения пьяной кампании, глупо надеясь что вот сейчас они проникнутся и осознают, тем более когда ты один, а их трое, и когда ночь. Да и сам я, много раз пил вино в чужих двориках, и вел себя порой ещё хуже, и выходит ничем не лучше их, а причина моего возмущения всего лишь пошленькая зависть, что вот сейчас они довольные жизнью допьют вино и пойдут трахаться до утра, а ты в одиночку надувшись пивом, вскочишь завтра в шесть утра и не выспавшийся, контуженный побежишь решать чьи-то глупые проблемы, зарабатывая этой ерундой себе на пиво с хлебом.
На обратном пути меня настигла иная мысль, что в общем то я получил то что хотел. Была эмоциональная встряска от возможности получить в рыло. Была. Исчез эфемерный образ прекрасной сладкоголосой сирены жаждущей твоих ласк и объятий. Исчез. Так, что пора примириться с самим собой, бежать домой, надуться пивом и баиньки.
В темноте беседки прорисовывался худенький силуэт, который при моём приближении встрепенулся и женским тоненьким голосочком спросил:
— У тебя закурить не будет?
Я подошёл и разглядев в темноте знакомую блондинку протянул сигарету. Она взяла. Давая прикурить успел разглядеть, острые скулы, тонкий нос и необычайно полные для такого худого лица ярко накрашенные губы. Губы эти неумело прикуривающие сигарету напомнили мне вдруг губы проститутки профессионально обрабатывающие мой член вчера, в сауне. Я вспомнил роскошное тело той дорогой шлюхи и в штанах затвердело. Спьяну эта худышка никак не могла прикурить, а при свете огня зажигалки отчетливо прорисовывались её яркие, сосущие, мусолящие фильтр губы. Это продолжалось довольно долго, пока сигарета не выпала из её рук. Она потянулась за ней, потеряла равновесие и упала прямо передо мной на колени. Подняв голову с большими, мутными глазищами она оказалась вдруг лицом прямо перед моими сильно оттопыренными, проснувшимся членом, спортивными штанами. Вдруг она рывком сдёрнув мне брюки намертво вцепилась в мой эррогирующий член обоими руками и на секунду залюбовавшись его огромной раздувшейся шляпой сунула её себе в рот. Опешив от быстроты и неординарности происходящего, я действуя как робот вытянул из пакета банку пива и осушил её в два глотка. Под чмокающие внизу звуки в голове хаотично лепились суетливые мысли: Сбылась мечта идиота. Хорошо, что не кончил под душем. Тебя девушка покурить попросила, а ты ей дурак сигареты суёшь. А если из окна кто увидит или дружки её сейчас вернутся. Она похоже член в руках год не держала. Когда половое возбуждение несколько схлынуло, появилось лёгкая не комфортность в районе полового органа, уж очень эта особа крепко в него вцепилась, хотя языком работать умеет, сразу видно большая практика была, или учителя опытные попадались. Устав сочетать удовольствие с болью, я решился всё-таки отвлечь флейтистку от исполнения оральной сонаты:
— Да не сжимай ты так сильно. Никто у тебя не отнимет.
Осторожно, как бы нехотя вынув красный леденец изо рта но всё ещё держа его мертвой хваткой она с наивной недоверчивостью спросила:
— А ты меня бить не будешь?
— Если будешь так сильно сжимать обязательно буду. Ласковей надо быть, милая моя. Ласковей и всё у тебя получится. Вцепилась, понимаешь, как голодный негр в банан. Я же тоже надеюсь удовольствие получить, я же не просто придаток к этому фаллосу.
— Ты не уйдёшь?
— Вот пока тебя во все щели не отимею за такое твоё поведение, не уйду. Нет бы как все порядочные девушки, сначала пивка попить, покурить, я потам уже за дело. А то сразу бац на колени, и в рот. А если у меня к примеру давление, или сердце слабое. Ты даже скорую вызвать не сможешь в таком состоянии.
Блондинка успокоилась и даже немного протрезвела. Я отвёл её в дальний угол беседки, уселся на тонкую перекладину и вывалив свой огромный, пульсирующий от нетерпения инструмент широко расставил ноги между которыми она тут же и расположилась. Правой рукой она схватила моего лучшего друга у основания и массажируя левой яички заработала головой как швейная машинка. Передо мной только белёсый узкий затылок мелькал.
Словно предугадав момент неизбежного залпа, она остановилась, сильно сжала мой пенис у самого корня и облизав пальцы левой руки стала ласкать себя между ног, сладко постанывая при этом. Мой инструмент несколько раз судорожно дёрнулся в её кулачке, огромная синяя лампочка на его конце запульсировала от еле сдерживаемого давления и казалось сейчас она загорится ярким фиолетовым светом.
Играя со своей киской она не забывала и про мой жезл то полируя мокрым язычком его набухшую головку, то тщательно обсасывая её. Затем не говоря ни слова и не выпуская из рук волосатый огурец она разогнулась, подошла вплотную и уткнув головку моего банана в свой истекающий соком персик несколько раз провела синим шариком по красным, набухшим половым губкам. Еле сдержавшись от накатившего безудержного желания, немедленно опрокинуть развратницу на землю и трахать, трахать и трахать до полусмерти, пока, у мерзавки, сперма из ушей не польётся, я трясущимися от возбуждения руками приподнял её за мягкие бёдра и насадил на свой раскалённый, пышущий огненным жаром стержень.
Никогда раньше не предполагал, что этот ржавый каркас беседки, резко прорисовывающийся рыжим абстрактным контуром, на фоне буйной летней зелени может оказаться столь удобным снарядом для сексуальных игрищ. Моя партнёрша к тому же оказалась на редкость гибкой, пластичной особой без комплексов, да и алкоголь раззадоривал и подгонял без того разбушевавшуюся фантазию. Мы меняли позы и положения, потных от жары и похоти, тел в этом ограниченном контурами металлического каркаса, накалившемся и казалось звенящем от напряжения, пространстве. Я периодически менял ножны для своего отполированного до блеска кинжала не забывая временами смачивать, опасаясь как бы он не задымился.
В три часа ночи, когда после двух успешных реанимационных процедур мой боец стал полностью непригоден к дальнейшим боевым действиям, мы допили пиво и разошлись вполне довольные друг другом.