И в твоей душе наступит май…
«И в твоей душе наступит май, май, май…» — утопая по колено в осенней грязи, про себя угрюмо напевала Алена Самсонова. Было грустно и очень муторно на душе. Хотелось большого счастья, но большого счастья не было, впрочем, как и маленького. Был только тяжелый ком в горле, который не давал ей веселиться и быть счастливой. Алена любила красивую осень или, как говорили в школе на литературе, «золотую осень». Тогда не было никакой грязи и дождя, был только легкий ветерок,
который подхватывал опадающие листья и уносил в неведомую даль.
Алена медленно шла вдоль бесконечной автострады, а противный промозглый ветер силой бил ее в хрупкую спину. Неожиданно дорогу стремительно перебежала черная кошка. Она была не совсем черная – сквозь десятисантиметровый слой грязи все-таки немного проглядывала белая шерстка. Видимо, кошку не раз обдавало грязью из-под колес бешено несущихся автомобилей. Алене Самсоновой стало очень жалко бедную кошку. Алена чуть присела, намереваясь приласкать это несчастное создание. Она уже успела вытащить из сумки тощий бутербродик с колбасой. Кошка бросилась под ноги Алене, схватила бутерброд зубами, а потом, громко и капризно мяукнув, резво убежала.
А Алена шла в родной Лаптевск. Грустные мысли нагонял заунывный ветер…
…
Алена была совершенно одна в этом чужом городе. Когда она уезжала из родного Лаптевска, казалось, что все ее мечты обязательно сбудутся. Что Екатеринбург обязательно ее примет и кинет к ее ногам все: квартиру, друзей, машину, хорошую работу, деньги. Каково же было удивление юной девчушки, когда на все, о чем она мечтала, надо было зарабатывать своим ежедневным и кропотливым трудом.
Кем только она не проработала за эти два года – поваром, няней, уборщицей, продавщицей, официанткой. Кстати, вспоминая о своей последней должности, Алена зябко содрогается. Она работала в «Оазисе». «Оазис» — самое лучшее заведение в Екатеринбурге. Просторные помещения, кожаные диваны, игривый полумрак и куча танцполов. Напускная роскошь или, как теперь принято говорить, гламурность перла из всех щелей. Кроме сортиров, конечно. Шлагбаумом в этот уголочек райской жизни уже который год работала КЕти-фэйсконтроль. Работа ее ничем не отличалась от работы обычной сортировщицы на градообразующем предприятии. В ее лексиконе было всего два слова — «годен» или «свободен». Неудивительно, что нищие студенты местного ВУЗА по большей части оказывались «свободными». А дорвавшимися до кожаных диванов неизменно оказывались пузатенькие дяденьки и юные девчушки, радостно выдувавшие на халяву очередную «отвертку».
В первый день на новой работе Алену нахально ущипнул за попу подвыпивший клиент. Было до жути противно. Развернувшись, она со всей силы вдарила подносом по глупой роже клиента. За такое несговорчивое поведение Алену Самсонову лишили премии, которая равняется половине зарплаты. Пришлось стать сговорчивее. В принципе работа ей нравилась…
Однажды на 600-ом Мерседесе к «Оазису» подкатил директор всего развлекательного комплекса, Андрей Петрович. Он окинул похотливым взглядом официанток. Алене почему-то показалось, что на нее он смотрел чуть больше, чем на остальных. Алена Самсонова чувствовала недоброе, и женская интуиция ее не подвела. Директор вызвал ее в кабинет. Расправив короткое платьице, Алена вошла к Андрею Петровичу. Едва она пересекла порог, как дверь шумно захлопнулась. Андрей Петрович повернул ключ в замке и зашвырнул в горшок с декоративной пальмой.
Алена стояла в прострации, не зря ведь интуиция предупреждала ее –«беги, дура, беги». Она не убежала и, стараясь вести себя естественно, налепила на лицо вымученную и неестественную улыбку.
Андрей Петрович подошел к ней и наотмашь сильно ударил по лицу! В глазах стало вначале темно, а потом сотни искорок бросились в глаза. Было не только больно, но и обидно.
— Раздевайся, дрянь… — жестко сказал хозяин.
Он смел одной рукой все бумаги и прочее барахло со стола. Андрей Петрович схватил тоненькую, словно веточку, Алену за талию и повалил на стол.
— Андрей Петрович, не надо… пожалуйста, не надо, умоляю…
Но директор уже задрал ее коротенькое платьице и стал стягивать очаровательные розовенькие трусики. Он принялся жадно лапать ее, где только можно. Сжимал с силой ее упругую и красивую грудь. Мял очаровательную попку.
— Сучка! Покажи свою киску! – взревел Андрей Петрович.
Алена поняла, что попала в безвыходную ситуацию и, опустив руки, раздвинула ноги.
Боже, кто бы мог подумать, что у Андрея Петровича такой огромный член. Он резко всунул его в лоно Алены. Казалось, что пенис Андрея Петровича заполнял всю Алену Самсонову. Он своим членом разрывал киску Алены. Было настолько больно, что пришлось закусить губу.
— Кричи же, дрянь..
И Алена закричала от боли, от безысходности и от обиды. Андрей Петрович, тем временем, больно кусал ее грудь, соски которой сильно покраснели толи от укусов, толи от возбуждения. Насытившись киской Алены, он поставил ее коленями на стол и пригнул вперед, а сам пристроился позади. Господи, такого в родном Лаптевске с ней не вытворяли даже парни с самой изощренной и извращенной фантазией. Он похлопывал ладонью по попке и приговаривал:
— Ну же детка, ну же поработай, поработай…
— Да-да, Андрей Петрович… — стонала Алена Самсонова, задыхаясь от боли.
Апофеозом всего действия стал первоклассный минет в исполнении Алены Самсоновой. Андрей Петрович схватил очаровательную светлую головку Алены и стал резво насаживать на нее свой член.
-Глубже, глубже! Возьми его глубже… — стонал Андрей Петрович.
Он кончил ей на лицо и откинулся на стол. Передохнув, он схватил немногочисленные вещички Алены Самсоновой и швырнул ей в лицо. Похлопал по попке и сказал:
— Спасибо. Завтра повторим!
Такого повторения Алене не хотелось. Поэтому в этот же вечер она обчистила кассу «Оазиса» и пошла в родной Лаптевск, где все до слез такое родное. Где парни, может и не слишком красиво, но все-таки ухаживали за девушками. Она шла в Лаптевск, где еще не забыли о честности и порядочности. Она шла в Лаптевск, где, когда-то была счастлива. Она шла домой.